Родное издательство взяло небольшое интервью: о дальнейших планах, о том, каково это — писать в соавторстве и откуда взялось «восточное фэнтези». Привожу целиком.
Оригинал интервью – в соцсетях Снежного Кома:
Снежный Ком Вконтакте
Снежный Ком в Facebook
—
Продолжаем знакомить читателей с новыми авторами из серии «Волшебные миры». Один из наших давно публикующихся писателей припер (а верней приперла) к стенке Всеволода Алфёрова и задала несколько вопросов.
Напомним: в Снежном Коме вышел роман Всеволода «Царь без царства», а еще одна книга «Мгла над миром» — готовится к печати.
Когда я готовила вопросы, все казались любопытными сами по себе. А сейчас понимаю, что некоторые из них я задаю как писатель, потому что мне интересно, как у других то и сё.
Так и славно же! Теперь прямо совсем интересно, что же ты заготовила.
Для начала откуда твоя очарованность Востоком?
На самом деле это сложилось более или менее случайно. Я с детства любил историю: причем, тогда я полюбил не столько вот даты и школьный курс, сколько великие завоевания, крушение империй, заговоры, убийства и крестовые походы. История – вообще довольно полезная в жизни штука, позволяет в каждый конкретный момент времени понимать, куда в целом движется общество и чего ждать от послезавтрашнего дня – но историю мало кто любит, потому что в школе ее преподносят скучно и все сводится к зубрежке отдельных фактов. А ведь мальчишку совсем несложно очаровать рыцарями, завоеваниями и империями. Считай это лайфхаком: если хочешь, чтобы через 20 лет твой сын судил обо всем чуть-чуть более взвешенно – ну, начни, например, с того, чтобы рассказать о Крестовых походах и как убивали Цезаря. Рано или поздно ему станет интересно, отчего же такой великий Рим вдруг накрылся медным тазом. А это первый шаг.
Ну вот с детства были такие себе периоды увлечений. Совсем пацаном, лет в 10 – я читал о Греции, тамошних Темных веках, войнах торговых лиг, гетерах и фиванской Золотой дружине. Потом был Рим. Ближе к 17-ти годам, когда я начал записывать первые смешные и нелепые истории – вдруг возник Египет. Смешно… у меня до сих пор хранится учебник по древнеегипетским иероглифам. Я начал вставлять экзотику в первые тексты, и мне внезапно понравилось. Потом чисто египетской экзотики стало не хватать, пришлось смещаться ближе к нашему времени: омейяды, сельджуки, тимуриды, сафавиды. И когда я начал писать уже по-настоящему, спустя много лет после первых проб – к тому времени уже было ясно, что я люблю восток, и у меня есть кое-какие наработки.
Так что просто совпало, что первые тексты выпали на период Египта.
Расскажи о мире, в который погрузит читателей Анхарский цикл. Как ты собирал его, к каким реалиям он отсылается? Какую роль играет магия в том, что мир стал именно таким, каким увидит его читатель?
На самом деле он собирался по кускам. Я ведь вообще люблю в фэнтези именно интересные продуманные миры. Есть такие книги, в которых мир буквально живой за счет мелких подробностей: собачьи бои, запах подгнившего сена в таверне, скрип телег… вроде, я перечисляю простые вещи, из которых и создается обстановка: краски, звуки, запахи – но мир почему-то не у всех получается живым, иногда это просто антураж. И это не плохо совсем! Особенно если история хорошая, что плохого, если она в антураже? Но моя цель была сделать именно такой живой мир: чтобы под сандалиями хрустели глиняные черепки, чтобы в трущобах попахивало дымом и отбросами, в гавани – масляные пятна на воде, а по каналам скользили прогулочные суденышки с разодетыми богатеями. Получилось ли – судить, конечно, читателям.
Для этого нужны были детали, их постоянно не хватало – поэтому четкого соответствия с одной земной культурой нет. Я люблю подавать свой мир так: представьте, что величайшей империей человечества был не Рим, а Персия. И вот теперь то старое царство давно рухнуло, остался осколок в состоянии… ну, скажем, Византии, а бывшие провинции, которые теперь стали молодыми и очень зубастыми государствами – покусывают угасающее царство то на востоке, то на севере, то на юге.
Именно такой сеттинг мне и нужен был. Издатель – т.е. Глеб Гусаков, конечно же – пару лет назад окрестил мой текст как «политический триллер в жанре фэнтези». Что лучше подходит для политической интриги, чем древнее, рыхлое, совершенно безразличное к своим подданным царство?
Что касается магии, то я не очень люблю читать о сильно-магических мирах из-за их неправдоподобия: магия в мире на самом деле проникла бы в совершенно все сферы, от животноводства до законов. Мне всегда нравились мало-магические миры, они больше похожи на наш, а потому понятнее и ближе.
Есть ли в твоем творчестве цель, или ты считаешь, что творчество само по себе есть смыслом и сутью?
Я всегда считал себя неправильным писателем, потому что ведь как считается?.. Вот у тебя должна быть глобальная идея, от которой ты отталкиваешься, а сюжет – просто инструмент для ее выражения. Я закладываю идею на этапе планирования, но замысел книги вообще-то возникает из чисто сюжетных сцен и по правде я просто хочу рассказать интересную историю. Я сам очень люблю книги, которые заставляют задуматься – но для меня первична хорошо рассказанная история. Наконец, чего греха таить, я люблю остросюжетные фэнтезийные циклы. Если они еще и неглупые – да отлично просто! Но мне главное, чтобы это была действительно хорошо рассказанная история, в которую я уйду с головой. Ненадолго нырнуть в другую реальность.
В первую очередь я пишу, чтобы «закрыть ту же боль», как говорят маркетологи. Чтобы другие могли уйти в мои истории так же, как я ухожу в чужие. При этом, конечно, я всегда о чем-то говорю, что для меня важно здесь и сейчас: о ксенофобии, о власти, о войне – конечно, я хочу высказываться! Но первая цель все-таки – рассказать интересную историю. У других с целью и смыслом, наверное, по-другому.
Возможно, я вовсе и не писатель никакой, а просто-напросто рассказчик историй.
Согласен с утверждением, что для писателя не должно быть авторитетов, кроме классиков? На кого равняешься?
Мне не очень понятно, что такое авторитет для писателя. Мы все наверняка пишем немного похоже на книги, которые нам самим же и нравятся. Просто потому что – в конце концов – мы пишем то, что сами хотим прочесть. Но что такое авторитет в писательстве? И как «равняться» на автора? Можно анализировать чужие приемы. Даже нужно. Но приемы – это такая штука, абстрактная.
Что до классики – я сейчас скажу крамольную вещь, за которую меня заплюют и разнесут в пух и прах… Я читал и читаю классику, но современному автору она, мне кажется, мало помогает. Совершенно другое построение текста, другой язык, подход к героям. Классика нужна как своего рода база знаний, которая лежит в голове и иногда выстреливает. Но если современный автор будет учиться писать по классике – да его же заплюют за язык, длинноты, провисы и нехватку динамики.
Я знаю, что у тебя есть повесть и рассказы, написанные в соавторстве. Насколько сильно отличается процесс работы над текстом, когда ты создаешь его не один? Как работать удобней: одному, без оглядки на соавтора, или в связке?
Пока у меня было своеобразное соавторство в том смысле, что весь текст от первой до последней буквы на самом деле писал я. Просто на каждом этапе: идея, план, вплоть до деталей сцены – было обсуждение и совместная работа. А потом я садился и все это сам записывал, показывал, мы снова обсуждали. При этом у нас была договоренность, что конечное решение всегда за мной – потому что мне же это писать (соавтор тех текстов вот именно в самом письме – мягко говоря, не хватает звезд с неба). Поэтому лично мне в соавторстве было легче. Более того, не знаю, как у других, а такое соавторство я пожелаю каждому. Смотрите сами: никакого контроля нет, обязательств нет, а вот работа идет быстрее, потому что работают две головы вместо одной. Идеи рождаются быстрее, только садись да записывай.
Другое дело, что когда два автора решают поработать вместе, каждый хочет внести свой вклад в текст, это редко встречается, чтобы сошлись человек, который пишет и, скажем так, «профессиональный читатель».
Работа над романом – это месяцы труда. Как ты входишь в рабочее состояние день за днем? Нужно ли тебе перечитывать написанное, чтобы погрузиться в созданный мир, или же он всегда с тобой, пока ты работаешь над романом?
Я каждый день начинаю работу с того, что перечитываю предыдущую главу, это помогает заодно слегка ее поправить, вычитать – и войти в нужный настрой. Но это, скорее, история про темп и ритм предыдущей сцены, чтобы лучше понимать темп и ритм следующей. Мир текущей вещи, конечно, всегда в голове.
Как близкие люди относится к твоему творчеству? Читают, молча гордятся или пугаются?
Не читали, но одобряют. То есть даже гордятся, но все равно не читали. Такая вот забавная ситуация. Притом, не скажу, что они не читающие люди, просто так сложилось, что именно мое – нет. Говорят: «Ты в какое-то не то направление свернул, мне это сложно читать». И моя семья, и даже родители. На этом месте можно и пообижаться, но вообще я привык. Мол, а что – вообще бывает такое, чтобы кто-нибудь из близких читал, что ты там понаписывал?
С другой стороны, когда у тебя самые близкие читатели – это друзья-приятели, то нет и особой предвзятости.
Насколько сильно реальная жизнь влияет на твои тексты? Переотражаешь в них людей, события, места, которые важны для тебя здесь и сейчас? Или всё рождается из давно пережитого и придуманного с нуля?
Я списывал внешность героев с окружающих всего пару раз. Поведение – наверное, тоже пару раз. А вот более глобально… и «Царь без царства», и «Мгла над миром» возникли из событий, которые происходили в целом в стране. А еще, например, есть повесть «Князь мира»: социальная фантастика, но она целиком основывается на материале родного города, Донецка. Так что, выходит, текущие события отражаются на уровне идей, а на локальном уровне – сцены, места, поступки – все уже с нуля, под нужды текста.
Чего ждать читателям после двух романов Анхарского цикла? Продолжения, приквела или чего-нибудь совсем иного?
Окончания трилогии, где развяжутся узлы, противоречия, которые завязывались двести лет. А вот дальше – мне, в принципе, импонирует подход Аберкромби, который берет другую часть своего же мира и разрабатывает там совершенно новое повествование, причем части мира настолько разные, что и книги получаются совсем разными: от вестерна до фэнтезийного «Графа Монте-Кристо». У меня есть задумки двух спин-оффов, в которых я мог бы и мир не бросать, и в то же время писать совсем непохожие вещи.
Ну и еще точно будут рассказы, повести – но они пишутся тактически, под идею. Знаю просто, что они точно будут.
